Самое позднее, с 2006-ого года, когда Rosenstolz выпустили свой альбом "Das grosse Leben",  их больше невозможно отделить от немецкой поп-музыки. Все же,  несмотря на трёхкратное завоевание платинового диска через 15 лет существования группы, у Анны и Петера едва остаётся время на радость, так как за три дня до начала их турне умерла мама Ульфа Зоммера Эльке. Вместе с ней группа потеряла своего поклонника и эмоциональную опору.  В течение следующих двух лет появился новый альбом "Die Suche geht weiter", который появился на прилавках магазинов. Оба жителя Берлина использовали шанс, чтобы разобраться в произошедшем и сражаются классическим для Rosenstolz способом с элементарными вопросами. В интервью дуэт говорит о потере и спорной цене успеха.

В апреле 2006 вашу студию звукозаписи взломали и украли компьютерный жесткий диск с неопубликованными песнями.

Петер: Это была такая экстремальная неделя, которая закончилась тем, что именно в вечер нашей премьеры студию взломали. Естественно, вещи так и не нашли, пропало всё.
Анна Р.: Нам немного повезло, что люди не знали, куда они ворвались. По-видимому, они уничтожили жесткие диски прежде, чем продали их. По крайней мере, они не взяли с собой инструменты, которые были незаменимы.
Петер: Однако, эмоционально это было сильно порядком. То как раз была неделя, на которой умерла мама Ульфа, тогда же премьера, в ту же ночь. Когда Даниэль (*) позвонил мне, сказал, что полиция стоит рядом с ним, я просто смеялся до изнеможения".



Что-то вроде истерического приступа?

Петер: Да, оно шло в направлении истерии, я думал только: "Что же случилось с жизнью?"



Думали ли Вы отменить тур?

Петер: Если бы мой друг решился на это, мы делали бы это, естественно. Однако, ему было важно, чтоб мы продолжили. Он имел в виду, что ни его мама не одобрила бы отказа, ни он сам. Теперь он нуждался в работе, чтоб не свихнуться. Он заботится о нас, да, когда мы репетируем; таким образом принимает участие. Также и отец Ульфа - врач, снова взялся за работу как можно скорее. Это что-то замечательное, когда любишь свою работу, в этом находишь убежище и утешение в такие моменты.



Получили ли Вы особенные реакции  поклонников, которые помогли вам?

Анна Р.: Мы тогда не придавали огласки произошедшему, это было бы страшно. Я не вынесла бы этого. От людей, которые полагают, что слышать постоянно 'искренние соболезнования', это давит и... В такие моменты нельзя ничего начинать вообще. Мы также не хотели иметь успех в сочувствии.
Петер: Мне уже трудно говорить теперь об этом. Но мы выбрали это сами. Мы написали ´Утром в апреле´ и находили её (песню) настолько печальной и прекрасной, что она должна была быть на диске. Мы пишем уже 16 лет о том, что происходит в нашей жизни. Нельзя писать песню для подруги и потом не говорить об этом. Вопреки всему смерть принадлежит жизни, а не отсутствует. В нашем возрасте может случаться, что родители умирают или друзья, поэтому мы поем и об этом. Я знаю, что Эльке гордилась бы этим.
Анна Р.: У нее было бы чувство, что она все еще принимает участие. То, что мы берем её с собой.



В чём она нуждалась больше всего?

Петер: Естественно, в семье. Мой друг был маменькиным сыночком так же, как его сестра. Она (мама) была чем-то вроде главы семьи, держала, связывала всё. Этого нельзя заменить. Однако, мы прикладываем усилия к тому, что связь все же остается. Но никогда больше не станет так прекрасно, как раньше. Я имею в виду из-за подавленности или разочарования, это также прекрасно, если можно так сказать - у нас так было.



В " Kein Lied von Liebe " говорится  "у меня талант быть печальной". По Вашим текстам можно было бы подумать, что данное высказывание программирует.

Анна Р.: Я верю, что в этом мы действительно талантливы. Собственно, я придерживаюсь линии оптимистичного человека, но я также могу быть вполне очень печальной. Иногда без причины. Я нахожу это важным, речь идет о равновесии.



Каково было спеть "An einem Morgen im April"?

Анна Р.: Это было тяжело, вначале у меня не получалось. Сначала я попросила о том, чтобы оставить как есть, так как я не видела себя в таком положении/состоянии. Я также не хотела бы размышлять над этим. Также я не говорю об этом охотно . Мне жаль, что я вынуждена так говорить.



Петер, "Irgendwo dazwischen" -  единственная песня исполненная Вами.

Петер: В ней я действительно рассказываю о себе, это я с большим чемоданом, нетерпеливый, который не может ждать. У меня была сначала текстовая строка `Что я всегда о себе хотел сказать и не доверял себе никогда, я говорю это теперь´ - и тогда я не продвигался вперед. Я совсем не знал, что хотел сказать о себе. Этот текст длился вечно. Вероятно, я не должен говорить больше, чем в одной этой песне. Нет, но я просто не могу петь - действительно нет. У меня, скорее, речевое пение, довольно трудно написать для меня номер (Nummer) в четырёх-пяти тональностях.



Является ли заглавная песня "Die Suche geht weiter" утверждением настоящего положения/статуса или это обещание на будущее?

Петер: Вероятно, это желание. До тех пор пока я просыпаюсь утром и испытываю любопытство насчёт событий дня, поиск автоматически продвигается. Будет плохо, если думать, что всё уже пережито/прожито.



Итак, речь идет не о находке, а о том, чтобы оставаться в поиске?

Петер: Да, это гораздо важнее. Мы, так сказать, нашли успех и установили: Он (успех) не приносит счастье.



Нет или хоть немного?

Анна Р.: Нет. В каждой жизни так. Успешный хирург – специалист в области мозга, к примеру: он спасает жизнь, зарабатывает деньги, имеет 150 удачных операций, вывел 1000 человек из комы. Ты думаешь, что он непременно счастлив в личной жизни как только достиг этого? Едва ли я поверю.